Добавлено (25.09.2022, 22:35)
---------------------------------------------
Старообрядцы на Олонецких Петровских заводах в первой четверти XVIII века.
В первой четверти XVIII века на территории современной Карелии происходило много событий, но только два из них имели далеко идущие последствия: легализация крупнейшего старообрядческого центра Выговская пустынь, основанного в 1694 году и просуществовавшего до середины XIXвека, и создание системы горнодобывающих и металлургических предприятий, известных как Олонецкие Петровские заводы, положивших начало горнодобывающей и металлургической промышленности региона.
Однако изучение этих двух мощных и долгосрочных исторических процессов, на протяжении долгого времени определявших развитие Олонецкого региона, шло раздельно. Историки промышленности и историки старообрядчества работали сами по себе, не пытаясь осмыслить взаимодействие и взаимовлияние этих двух явлений. На этот факт указывает и Е.М. Юхименко в своем исследовании «Выговская старообрядческая пустынь», вышедшем в 2002 году, хотя в ее исследовании имеется информация о взаимоотношениях выговцев с заводским начальством[1].Эту проблему пытался поставить известный историк старообрядчества С.А. Зеньковский в своей статье 1976 года «Старообрядцы – технократы горного дела Урала»[2].
Но в полной мере проблема взаимодействия и взаимовлияния старообрядчества и Олонецких горных заводов не получила сколько-нибудь глубокого освещения, хотя относящиеся к тому периоду источники эту тему затрагивают.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
Итак, в конце XVII века на территории современной Карелии возникли четыре небольших частных металлургических завода (Фоймогубский, Усть-Рецкий, Кедрозерский и Лижемский), принадлежавших иностранному предпринимателю Андрею Бутенанту. В 1702 году заводы были отобраны у их владельца и перешли в казну.
В 1703-1707 годах в условиях Северной войны на территории современной Карелии были построены еще четыре военных завода (Петровский, Повенецкий, Алексеевский и Кончезерский). Все эти заводы получили название Олонецких Петровских заводов.
Помимо мастеровых, все вспомогательные заводские работы на заводах выполняли местные приписные крестьяне. Поскольку на обслуживание всех заводов людских ресурсов не хватало, часть заводов постепенно закрывалась, и к 1721 году их осталось только четыре (Усть-рецкий, Петровский, Повенецкий и Кончезерский).
Достаточно полная характеристика промышленной деятельности Олонецких Петровских заводов содержится в исследовании А.П. Глаголевой «Олонецкие заводы в первой четверти XVIIIвека»[3].
Традиционно считается, что основание первенца системы Олонецких Петровских заводов ‑ Петровского завода произошло 29 августа 1702 года. Эта дата имеется в «Походном журнале» Петра I за 1703 год: «В 29-й день. Александр Данилович отсель поехал на заводы»[4]. Если вдуматься в смысл этой фразы, становится непонятно, как можно было А.Д. Меншикову ехать на заводы, которых еще не было, и их еще предстояло создать. Недавно было опубликовано письмо А.Д. Меншикова Петру I от 28 августа, в которой он сообщает, что находится в деревне Горка[5] на Онежском озере «не доезжая заводов за пятнадцать верст» и рано утром 28 августа «поехал в лодке на заводы»[6]. Без сомнения, что А.Д. Меншиков направлялся не к устью Лососинки (где вскоре возник Петровский завод), расстояние до которого составляло около 60 километров по воде, а на Усть-рецкий завод – головное предприятие бывших заводов А. Бутенанта, расстояние до которого было всего около 22 километров водного пути. Вероятно, целью этого посещения была организация переброски к устью Лососинки персонала и оборудования с бывших заводов А. Бутенанта.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
Другой целью поездки А.Д. Меншикова на Усть-рецкий завод были переговоры с выговскими старообрядцами. Об этом пишет Иван Филиппов в «Истории Выговской пустыни»:
«И последи за малое время ездил от его императорского величества князь Александр Меншиков до Повенца для смотру Усть-рецких железных заводов и для усмотру, где бы можно заводы поставити и усмотреша два места одно в Шуйском погосте в скрай Онега езера на реке Лососинки, при коей после Петровские заводы поставлены быша, а другое на Повенце, и послаша с Усть-рецких заводов с указом в Выгорецкую пустыню господина Патрушева[7]; онже, приехав, и указ показал в Выговской пустыни. А в указе написано: слышно его императорскому величеству, что для староверства разных городов собравшиися в Выговской пустыни, а службу свою отправляю Богу по старопечатным книгам. А ныне его императорскому величеству для войны Шветской и для умножения оружья и всяких воинских материалов ставятся двои железныя заводы, а одне близ их Выговской пустыни, и чтоб оныя в работе к Повенецким заводам были послушны и чинили бы всякое вспоможение по возможности своей, а за то императорское величество даде им свободу жити в той Выговской пустыни и по старопечатным книгам службы свои к Богу отправляти, и в то время настоятели и прочие, высмотревше указ и посоветовав между собою и написаша челобитную к его императорскому величеству и послаша через онаго Патрушева, и Патрушев, приехав на Усть-рецкие заводы, заста ту князя Меншикова и подаде ему челобитную»[8].
Таким образом, А.Д. Меншиков фактически заключил договор с выговскими старообрядцами о том, что они в обмен на веротерпимость обеспечат Повенецкий завод рабочей силой. Это соглашение было выгодно обеим сторонам и получило одобрение Петра I. Иван Филиппов далее пишет:
«Он [А.Д. Меншиков] же прием и свезе челобитную к его императорскому величеству и подаде, он же повеле Меншикову по той челобитной отправити и быти нам ведомым в работы к Повенецким заводам, и князь Меншиков послал указ чрез господина Чоглокова[9], чтоб быть ведомым Выгорецким пустынножителем к Повенецким железным заводам в рудосыскании и в подеме; а в вере быти свободным по прошению их, и даша с Петровского заводу позволителной указ первому старосте Тихону Феофилову, который поставлен в Суземки, чтоб поселятися кому где надобно и свободно»[10].
Иван Филиппов так подвел итоги состоявшегося компромисса:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
«И от того времени нача Выговская пустыня быти под игом работы его императорского величества у Повенецких заводов, а ведома на Петровском заводе, и начаша людие с разных городов староверства ради от гонения собиратися и поселятися на блатах по лесам, между горами и вертепами, и между езерами в непроходимых местех, скитами и собственно келиями, где кому возможно».
Считается, что выговские старообрядцы были приписаны к Повенецкому заводу в 1704 году. В последующие годы старообрядцы внесли большой вклад в его успешную работу. Он искали месторождения болотной руды, добывали ее и доставляли на завод. После 1714 года к этим работам добавилась еще одна – ломка и перевозка на Повенецкий завод извести. Только за 1715-1717 годы выговцы доставили на завод 105 тысяч пудов извести и 110,5 тысяч пудов железной руды. Для этой работы ежегодно в сентябре-октябре выговцы выделяли от 21 до 45 работников. Кроме того, в эти же годы выговские старообрядцы отправляли с мая по октябрь группы рудознатцев (по 6-10 человек в день) для поиска залежей болотной руды. Есть данные, что выговские рудознатцы нашли даже месторождения золота и серебра[11].
Таким образом, был решен вопрос обеспечения рабочей силой за счет людских ресурсов Выговской пустыни Повенецкого завода. А.Д. Меншикову оставалось решить такой же вопрос только в отношении Петровского завода.
Точная дата основания Петровского завода неизвестна. А.Д. Меншиков прибыл на Усть-рецкий завод к вечеру 28 августа. Если верить И. Филиппову события развивались так: поездка И.Ф. Патрушева на Выг, обсуждения выговскими старцами указа А.Д. Меншикова, возвращение И.Ф. Патрушева на Усть-рецкий завод и только потом поездка А.Д. Меншикова к устье Лососинки и основание Петровского завода. Основываясь на этих данных, можно считать, что А.Д. Меншиков потерял на переговорах с выговцами не меньше недели и мог появиться на Лососинке ближе к 10 сентября.
Следует отметить, что И. Филиппов пришел на Выг около 1704 года, то есть уже после описываемых событий 1703 года, он писал первые части своего труда на основе, главным образом, устных источников в 1730 годы[12], поэтому какие-то детали событий в его изложении были искажены.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
Поэтому можно предположить, что энергичный и деятельный А.Д. Меншиков не стал дожидаться И.Ф. Патрушева на Усть-рецком заводе и сразу поехал к устью Лососинки. Тогда он мог туда прибыть 31 августа или 1 сентября и, не затягивая время провел какую-то церемонию по закладке Петровского завода.
Датировке основания Петровского завода 31 августа или 1 сентября подтверждает и официальный документ – таблица использования рабочей силы на постройке Петровского завода, составленная в 1712 году на основе отчета заводской канцелярии. Из этой таблицы следует, что учет работ начался 1 сентября 1703 года[13]. Таким образом, можно достаточно уверенно утверждать, что Петровский завод, а, стало быть, и город Петрозаводск, были основаны 31 августа или 1 сентября 1703 года.
Ценную информацию о статусе выговских старообрядцев и их отношениии к Олонецким Петровским заводам содержит обращенный к выговцам указ олонецкого вице-коменданта А.С. Чоглокова, написанный на основе распоряжения губернатора С.-Петербургской губернии, от 7 сентября 1705 года. Этим указом выговцам предоставлялось широкое самоуправление. Их интересы должны были выражать назначенный властями староста Тихон Феофилов и избранный выговцами выборный Никифор Никитин. Они отвечали перед заводскими властями положение дел в населенной старообрядцами волости ‑ Суземек и за выполнение выговцами заводских повинностей. Выговцы могли принимать у себя пришлых, их сразу нужно было записать в специальные списки жителей, т. е. легализовать, но эти пришлые на первых порах имели право на льготы. Староста и выборный должны были защищать «новопоселенных жителей» от любых должностных лиц, которые приедут к выговцам «без указу», то есть без разрешения заводской администрации, и от их «бесчиний». В состав таких заезжих визитеров могли входить как разного рода бродяги и криминальные элементы, так и должностные лица, не относящиеся к заводам, например, сыщики беглых крестьян и рекрут. Их разрешалось «имать и присылать на заводы». Если же кто-либо из выговцев решится бежать, староста и выборный должны были организовать погоню, поймать и сообщить об этом на заводы.
В указе 1705 года содержались пункты, свидетельствующие о заботе заводских властей о выговцах: «Какие им, выгорецким жителям еще для распространения и прибавку надобны земли, и угодья, и иные довольности, и то по доношению, что можно, все дано будет». В отношении выполнявшихся повинностей власти следили за их уравнительным распределением, при этом выговцы находились в более льготных условиях, чем другие крестьяне: «…, чтоб все меж себя имели уравнение по людем, по пашне, и по промыслам, и по животам без спору. И против иных погостов льготнее».
В указе постоянно подчеркивается мысль, что взамен от выговцев требовалась только бесперебойная работа по доставке руды на заводы:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
«Руды, которые есть ныне найдены, в тех выгорецких местех и по смете на повенецкие заводы в год к делу все надобны, и те все ныне, не упустя время, поднять и радение все показать для поспешения нынешняго позднего времени без разбору… Руд вновь сыскивать, и кто сыщет, о тех и доносить, и им дано будет государево жалованье, и от работы будут освобождены… Паче всего и всем о рудах прилежание иметь, чтоб их умноженье было, дабы ради их все новопоселенные умеренную работу имели у себя в близости без отлучения и опасения не имели в том, что излишней тягости работной быть, и для того по доношению старосты и выборного даны будут для вспоможения из погостов кто надобны».
О численности старообрядческого населения Петровской слободы, поселения, возникшего при Петровском заводе точных данных нет. Однако известно, что они «на Петровских заводах и на Вытегре свои постойные хоромы и амбары построиша и своих людей держаша для торгу и приезду своих»[14]. По некоторым данным в Петровской слободы в первой половине XVIII века вдоль левого берега Лососинки к западу от Петровской слободы возникло и старообрядческое кладбище[15].
Не случайно, именно на Петровских заводах в 1723 году состоялось знаменитое «разглагольствование» ‑ диспут посланца Синода иеромонаха Неофита с представителями выговских старообрядцев Мануилом Петровым и Иваном Матвеевым[16]. Хотя каждая из сторон приписывала победу в этом диспуте себе, но, очевидно, что правота была на стороне старообрядцев, которые в своей книге «Поморские ответы» разоблачили подложность так называемого «Соборного деяния на еретика арменина на мниха Мартина», созданного в недрах Русской Православной церкви.
Частичным реваншем РПЦ стала публикация в марте 1726 года объявления от Святейшего Синода «О раскаянии и обращении раскольника Ивана Михайлова, досмотрщика Петербургской таможни». Решение Синода о составлении этого «Увещевательного обращения» было обращено к «раскольникам», в частности, работающим на Олонецких заводах, откуда происходил И. Михайлов, состоялось в августе 1725 года, а обсуждение текста происходило в ноябре 1725 года[17].
Можно сказать, что в жизни еще одного завода – Кончезерского старообрядцы тоже играли существенную роль. Местность вокруг Кончезера была, по терминологии того времени «заражена расколом». Недалеко от Кончезера, примерно в 20 километрах, находилась Троицкая Сунарецкая пустынь – небольшой монастырь на реке Суне, где в середине XVII века несколько лет провел видный деятель раннего старообрядчества, соузник протопопа Аввакума инок Епифаний[18].[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
В 7-8 километрах от Кончезера произошло самосожжение, отмеченное в «Истории Выговской пустыни» Ивана Филиппова:
«В Мунозерской волости, в малом сельцы, зовом Галезерском, ревностный муж именем Игнатий в своих хоромах при нашествии гонителей, посланных с Олонца подьячих и с салдатами, со всею семьею, с двадесятию и пятим душами, за древлецерковное благочестие огнем скончашася…»[19]
Историк В.П. Мегорский (1871-1940), у которого детство и юность прошли в Кончезере, вспоминал:
«Неудивительно, что работникам Кончезерского завода были весьма близки темы, в которых затрагивались разные пусть мелочные, безразличные для существа веры, но, при низком уровне их развития, весьма важные в их глазах недоуменные, волновавшие всех вопросы преимущественно обрядовой практики, обсуждавшиеся в пламенных, ожесточенных спорах между православными и старообрядцами, с ссылками на разные церковные авторитеты, со всей страстью религиозного одушевления и убеждением каждой стороны в своей правоте. Эти споры православных «никониан», «табакуров», «щепотников» (т. е. крестившихся «щепотью, которой табак берут» - троеперстным сложением) со старообрядцами, «раскольниками», «двуперстниками», «отщепенцами», давали обильную пищу уму и чувству как самих спорщиков, так и их многочисленным слушателям из обоих лагерей, переживавших весь ход «разглагольствования» с живейшим, трепетным интересом.
Это не может показаться непонятным тому, кто знает, что еще в 80-х годах XIX столетия и даже в более поздние годы оживленные разговоры на подобные темы были любимым времяпрепровождением взрослого мужского крестьянского населения тех мест, а также Заонежья, по официальной терминологии того времени, «зараженных расколом»[20].[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
Особенно хорошие отношения сложились у выговцев с В.И. Генниным, который был начальником Олонецких Петровских заводов с конца 1713 по 1722 год. Когда в декабре 1713 года выговский наставник Семен Денисов был схвачен в Новгороде и посажен в тюрьму по приказу новгородского митрополита Иова выговцы обратились за помощью в В.И. Геннину, и он в сентябре 1714 года обратился к Петру I с просьбой об освобождении Семена Денисова. При этом в качестве основных причин для его скорейшего освобождения назывались его роль в организации заводской работы (Семен Денисов «в здешнем подъеме и в сыску руд был годен, и пред другими радетелен в заводской работе») и опасение, что его дальнейшее пребывание в тюрьме может привести к перебоям в работе заводов («дабы в оном подъеме помешательства не было»)[21].Вместе со своим письмом В.И. Геннин отправил царю послание выговцев с просьбой освободить Семена Денисова. В этом послании выговцы также обосновывали свою просьбу работой на заводах: «По вашего царского величества указу, и по приказу светлейшего князя [А.Д. Меншикова] работаем, рабы твои, вашему величеству к Повенецким Олонецкого уезда заводам по искании и подъеме железных руд». Выговцы намекали даже, что арест Семена Денисова может привести к перебоям в работе Повенецкого завода: «…и мы вси от того, и от гроз прещения[22] их в плаче и в трепете мнозе жити в своих местах боимся, получать откуда потребы не вемы, как в разброде же от нужд сих опасаемся в непоставки работ своих, остановки Повенецким заводам; от чего трепещем, дабы тем и Ваше Царское величество не прогневать; а ныне мы, рабы твои, определены к другой работе на весь Повенецкий уезд известь ломать»[23].
Однако, письмо В.И. Геннина и послание выговцев не дали никакого результата. Поэтому в августе 1715 года выговцы направили Петру I новое послание о судьбе арестованных Семена Денисова и Евпла Филимонова. В послании выговцы вновь указывали, что эти узники «во определенных нам по указу обретениях руд к заводам, также в получении потреб радетельны были и нужны». Далее сообщалась, что Семен Денисов собирается сообщить царю об открытии месторождений золота и серебра: «…он[Семен] уведал от человека, который подлинно сказывает знает руды златую и серебренную, и места тыя, одна серебряная у онаго опытавона»[испытана]. Сам человек доносить о своем открытии «не смеет» и просил сделать это Семена Денисова, которому, в свою очередь, «в жестоком заключении не свободно доносить». В заключении челобитной вновь содержалась просьба «Семена и Евплом указом освободить от оного томления и взять в Адмиралтейство», чтобы Семен мог донести об открытии месторождений золота и серебра, а в противном случае оба узника «в скорбях тех умертвятся и те дражайшие материи в земле безизвестны останутся»[24]. Однако и это письмо осталось без ответа. Только в сентябре 1717 года Семену Денисову удалось бежать из тюрьмы и в начале 1719 года вернуться на Выг.
Аналогичная ситуация сложилась, когда из Москвы пришло распоряжение арестовать на Выге по доносу «лучших людей по именному реестру». Вскоре, в 1718 году, был арестован приехавший на Петровский завод видный выговский деятель Данила Викулин. Данилово и Лексу охватила тревога («печаль велия, и плач к Богу, и моление, и пост»). Выговские старцы решили вновь обратиться за поддержкой к В.И. Геннину. Выговский историк И. Филиппов писал: «Но в то время, что сотвори Бог удивлению достойно: с Петровских заводов начальник заводской иноземец Виллим, написав отписку милостивцу… в Москву к Его императорскому величеству и посла со отпискою своего денщика, да монастырского с ним брата Никифора Семенова, и приехав оные в Москву»[25].
ПетрI в это время был «вельми гневен и печален» (шло расследование дела царевича Алексея), поэтому никто из приближенных не решался передать ему письмо В.И. Геннина. Наконец, письмо удалось передать через руководителя Тайной канцелярии А.И. Ушакова. Петр I ознакомился с письмом В.И. Геннина и обещал дать ответ в Новгороде. Петр I прибыл в Новгород 22 марта 1718 года «в первом часу» и в тот же день выехал оттудаи, переночевав в дороге, в 8 утра 24 марта в Ижоры и 25 марта в Петербург[26].По прибытии в Новгород о письме В.И. Геннина царь не вспомнил, но по дороге неожиданно «призвав писаря, повеле написати на завод указ к заводскому начальнику, чтобы оного пустынника Даниила Викулова из-под караула спустить на свободу в свою пустыню, о том ни о чем не розыскивать, и подписал своею рукою наскоре, и приказа своего из сержант Преображенского полку сержанта и, дав ему указ, велел ему ехати на заводы наскоре, на почты день и ночь и отдати указ»[27].
О покровительстве, которое оказывал начальник Олонецких горных заводов В.И. Геннин выговским старообрядцам, достаточно широко известно. Высказывалось даже мнение о том, что В.И. Геннин был подкуплен выговцами. Новосибирский историк Н.Н. Покровский писал, что когда в 1734 году в Екатеринбург на смену В.И. Геннину прибыл новый начальник Уральских горных заводов В.Н. Татищев, местные старообрядцы через екатеринбургского купца-старообрядца И.С. Осенева сделали ему традиционное подношение в тысячу рублей. Когда В.Н. Татищев отказался от этой взятки, старообрядцы решили, что отказ вызван малой суммой и на следующий день предложили ему две тысячи рублей. Получив и в этот раз отказ, старообрядцы пытались объяснить В.Н. Татищеву, что тысяча рублей – это устоявшая такса, и именно столько брал до него В.И. Геннин[28]. Таким образом, на Урале В.И. Геннин брал деньги от старообрядцев за покровительство, но по поводу подношений от выговцев вопрос остается открытым.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
Вероятно, дело было в другом. ПетрI и его ближайшее окружение (А.Д. Меншиков, В.И. Геннин и др.) были рационалистами, прагматиками и технократами. Их главная цель была обеспечение бесперебойной работы горных заводов, которая, в свою очередь, зависела от исправного выполнения своих повинностей приписными крестьянами. Поскольку большая часть крестьян или была старообрядцами, или находилась под их влиянием, то обеспечение бесперебойной работы заводов полностью зависела от выговских старообрядцев. Это понимало и заводское начальство, и сами выговцы.
Интересно, что такая же ситуация была и на Уральских заводах. История с попыткой дать взятку В.Н. Татищеву закончилась тем, что получил отказ старообрядцы заявили, что если взятка не будет принята, «то они будут все в страхе и будут искать других мест». В.Н. Татищев писал, что «обещал оные [деньги] принять», если сумеет добиться указа о невысылке беглых старообрядцев с Урала прежним их владельцам, а пока просил старообрядцев держать деньги у себя, но на всякий случай проинформировал об этом вице-канцлера и первого кабинет-министра А.И. Остермана[29].
В 1716 году царь фактически легализовал старообрядцев, одновременно обложив их двойными налогами[30], причем его должны были платить даже женщины. Требование о двойном налогообложении впоследствии неоднократно повторялось[31]. Все старообрядцы должны были быть записаны в специальные книги. В Олонецком уезде таковых было выявлено 911 человек. В 1723 году в отношении выговцев было принято решение, чтобы они по-прежнему не платили подати, а отрабатывали их на заводских работах и были освобождены от двойного обложения.
Политика Петра I по отношению к старообрядцам стала меняться по мере приближения победоносного завершения Северной войны. В 1718 году архимандрит одного из монастырей Нижегородской епархии Питирим предложил Петру I программу борьбы с местными старообрядцами и принудительного обращения их в официальное православие. Петр ее поддержал и в марте 1719 года назначил Питирима епископом Нижегородским и Алатырским[32]. В октябре 1718 года на помощь Питириму в Нижний Новгород был направлен капитан-поручик Преображенского полка Ю.А. Ржевский[33], назначенный в марте 1719 года вице-губернатором Нижегородской губернии. В марте 1720 года в Нижнем Новгороде был казнен один из руководителей старообрядческого центра на Керженце дьякон Александр. Начались жестокие гонения на старообрядцев: мужчин отправляли на каторгу, а женщин – в монастыри. Керженские скиты были фактически уничтожены. Оставшиеся на свободе старообрядцы бежали на Урал и в Сибирь. Хотя эти репрессии не коснулись Выга, но доходившие туда слухи порождали обстановку тревоги и неуверенности в завтрашнем дне.
В какой-то момент выговцы даже решили бежать в Сибирь. Эта информация встревожила власти. Сохранился указ Петра I Сенату от 8 февраля 1724 года: «Есть ведомость, что раскольники, которые живут близ Повенца, намерились уйти в Сибирь, и некоторые уже поехали… по моему мнению, мочно к ним явный указ послать: ежели так станут делать, то как беглецы будут казнены, понеже им всякая свобода есть... а там их и так много»[34].[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
На основе этого распоряжения уже 11 февраля был принят сенатский указ: «…велеть раскольщикам, которые живут близ Олонца, объявить его императорского величества указ публично, чтоб оные жили в своих местах, и никуда в другие места не сходили и не бегали, и в том их всех обязать друг по друге порукою; а буде они куда побегут в другие места, и за то они казнены будут смертию; буде же кому из них случится куда отъехать для торговых промыслов, и им брать у него, ландрата Муравьева, проезжие письма, а без таких писем отнюдь никуда не ездить: и для того от Сибирской стороны и в прочих местах, ко удержанию от их побегу пристойно, поставить заставы»[35].
После заключения в августе 1721 года Ништадтского мирного договора, завершившего Северную войну, начался упадок Олонецких Петровских заводов, и в новых условиях потребность в старообрядцах как в рабочей силе также уменьшилась.
В июне 1724 года был опубликован плакат, который вводил в России новый налог – подушную подать в размере 74 копеек в год (в феврале 1725 года сумма была понижена до 70 копеек). Государственные крестьяне помимо подушной подати должны были платить оброчный сбор в размере 40 копеек. Приписные крестьяне должны были оба этих налога отрабатывать в соответствии с расценками от 4 до 10 копеек в день[36].
Старообрядцы тоже должны были платить подушную подать и оброчный сбор в двойном размере, причем сбор эти налогов был передан от Синода к Сенату[37]. Еще в феврале 1724 года прислан был указ Сената, чтобы выговских старообрядцев обложить двойным окладом. Но в начале 1725 года выговцы подали челобитную, в которой просили, чтобы их уволили от двойного платежа и позволили быть по-прежнему на заводской работе. В апреле 1725 года эта челобитная была рассмотрена в Сенате. В защиту выговцев вновь выступила Адмиралтейская коллегия, в чьем ведении находились Олонецкие Петровские заводы. Оттуда была представлена справка, в которой вклад выговцев в работу заводов получил высокую оценку: «…оные раскольщики с 1705 года к Повенецким заводам приискивают и подымают железную руду, да с 714 году к тем же заводам ломают известь, которою рудою и известью те заводы содержатся… без остановки». По просьбе Адмиралтейской коллегии для них оставили подати в прежнем размере. Сенат тогда принял решение: «…вышеозначенным раскольникам быть по-прежнему в заводской работе; а что с них подушных денег и за раскол надлежит было во взятье, и те деньги платить за них из Адмиралтейской суммы в Штатс-контору»[38]. Таким образом, получается, что принадлежность выговцев к старой вере оплачивала из своих средств Адмиралтейская коллегия.
Но упадок Олонецких заводов продолжался, и в марте 1726 года Адмиралтейская коллегия потребовала передачи заводов в ведение Сената. Одной из причин этого было стремление избавиться от выплат за старообрядцев, «понеже помянутые заводы ныне содержатся, кроме оных раскольников, приписными к тем заводам ближних погостов крестьянами, а в них, раскольниках, нужды нет». Тогда же, в марте, со старообрядцев стали требовать подати в полном объеме. Этот вопрос рассматривал Сенат и в июне 1726 года было принято такое решение: «…с помянутых раскольников и с бородачей, как подушные, так и за раскол, и за бороды, по силе указов; надлежащие деньги сбирать земским комиссарам».[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
Таким образом, с окончанием петровской эпохи закончилась и политика компромисса между царской властью и выговскими старообрядцами. Благодаря этому компромиссу власть обеспечила бесперебойную работу Олонецких Петровских заводов и в значительной мере победу в Северной войне, а старообрядцы получили возможность создать на ближайшие 150 лет свой крупный идеологический, экономический и культурный центр – Выговскую пустынь.
Возвращаясь к началу данной статьи, повторюсь, что в первой четверти XVIII века на территории современной Карелии возникли два мощных явления с далеко идущими последствиями: Олонецкие горные заводы и Выговская пустынь. Можно предположить, что между этими явлениями была какая-то внутренняя связь.
Русский историк середины XIX века Н.И. Костомаров писал: «Мы не согласимся с мнением, распространенным у нас издавна и сделавшимся, так сказать, ходячим, будто раскол есть старая Русь. Нет, раско<